22 августа 1826 г. в Успенском соборе Московского Кремля состоялась коронация императора Николая I и его супруги императрицы Александры Федоровны, связанная с непростой и драматической историей его восшествия на трон в обстановке династического кризиса и антиправительственного мятежа, названного впоследствии – восстанием декабристов.
Ранее 19 декабря 1825 года в Успенском соборе «при неимоверном стечении народа на Кремлевской площади» присягали на верность новому императору – Николаю I. Во время церемонии архиепископ Московский Филарет вышел из алтаря Успенского собора, неся на голове серебряный ковчег, в котором хранилась «хартия о наследии на престол, изданная императором Павлом и читанная в день его коронации. В этом ковчеге находилось завещание императора Александра I и отречение цесаревича великого князя Константина Павловича от всероссийского престола. Преосвященный Филарет с благоговением поставил ковчег на приготовленный аналой… вынул из него пакет с завещанием и, показав всем, что печать цела, произнес прекрасное и трогательное слово; потом пакет распечатал и прочитал завещание и отречение. Прежде чем приступить к присяге, Филарет, осеняя всех, громогласно сказал: «Разрешаю и благословляю». Это неожиданное изречение архипастыря произвело удивительно действие, особливо когда оно разнеслось между народом. После сего началась присяга, все кончилось молебном с многолетием».
25 июля 1826 года состоялся торжественный въезд государя в Москву. Вот как описывал его статс-секретарь Николая I Д.Н.Блудов: «Вчера мы видели нашего монарха, успевшего в столь короткое время возбудить столько надежд, въезжающего в древнюю столицу Отечества, чтобы принятием венца и скипетра прародителей, вполне утвердить союз свой с народом». В тот день император и императрица Александра Федоровна, ехавшая в карете вместе с наследником, были встречены на Красном крыльце членами коронационного комитета, приветствовавшими их хлебом-солью. По мнению современников события, этот ритуал продемонстрировал «народные добродетели и благодарность царю, который не стоит в стороне ни от кого и почитает обычаи своих предков». Накануне коронации при большом стечении народа состоялась церемония перевезения императорских регалий: процессия из девяти карет проследовала от здания Оружейной палаты, находившегося у Троицких ворот Кремля, вдоль кремлевской стены, мимо здания Манежа через Иверские ворота, на Красную площадь, а затем через Спасские ворота к зданию Николаевского дворца.
В ходе коронации по желанию императора в качестве проповедника выступал архиепископ Московский Филарет. Произнеся речь о бедствиях недавних месяцев, он объявил, что Николай медлил со своим восшествием на престол только ради сохранения безопасности своего царства. Прибывший из Варшавы великий князь Константин Павлович, чей отказ от престола, хранившийся в тайне, был «причиной многих недоразумений», находился во время церемонии в качестве ассистента при государе: он был одет в генерал-адъютантский мундир и принял у его величества шпагу, когда император подходил к Святому причастию.
По окончании церемонии в Успенском соборе Николай I, взойдя на верхнюю ступень Красного крыльца, первым из российских императоров повернулся лицом к массе народа, наполнявшей Кремль, и «троекратным наклонением головы приветствовал своих верноподданных. Восторг народа в эту минуту не знал границ: громкие крики огласили воздух, шапки полетели вверх; незнакомые между собой люди обнимались и многие плакали от избытка радости». Все преемники Николая I повторяли тройной поклон народу, и к концу XIX столетия стали говорить, что это «древний русский обычай», выражение русской национальной души, демонстрирующее связь между царем и народом, существовавшую со времен Московии». В ту эпоху его отождествляли с «обычаем греческих императоров после коронования с возвышенного места являться перед лицом народа». По мнению современных исследователей, это действие напоминало тройной поклон императора перед Царскими вратами в Успенском соборе.
В празднествах, последовавших за коронацией, присутствовали как национальные, так и имперские элементы. На придворном маскараде, состоявшемся 1 сентября в восстановленном после пожара 1812 г. Большом театре, большинство дам появилось «одетыми в русские сарафаны, с русскими повязками и кокошниками на голове можно сказать, купающимися в жемчугах и бриллиантах… их отечественный наряд переносил их во времена, когда русские не стыдились своих роскошных одежд…несравненно более красивых, чем иностранное платье». В Большом театре был дан парадный спектакль, ставший впоследствии традиционным для коронационных торжеств. Коронационные тождества завершились фейерверком, одна из картин которого представляла триумфальные ворота с надписью: «Успокоителю Отечества Николаю Первому».
Портрет Николая I
Берлин, Королевский институт литографии, первая половина 1830-х гг.
Бумага; литография.
Портретная галерея российского императора Николая I достаточно обширна и представлена множеством живописных и графических произведений, хранящихся в различных собраниях. Одним из известных художников, запечатлевших российского императора и членов его семьи, был немецкий портретист и автор военных панорам Франц Крюгер, который много работал в Петербурге с 1832 по 1851 г. по заказам Николая I и петербургской знати. На литографии, выполненной с портрета Ф. Крюгера, император изображен в общегенеральском мундире, с лентой и звездой ордена Андрея Первозванного, звездой ордена Святого Владимира I степени, объединенной с английским орденом Подвязки, а также с медалью «За Турецкую войну» и нидерландским знаком ордена Льва. Лента ордена Святого Владимира, практически невидимая на изображении, заканчивается знаком этого ордена. Справа виден эфес офицерской уставной шпаги образца 1798 г.
Мундир из коронационного костюма императора Николая I
Россия, 1826 г.
Сукно, шерстяная ткань, холст; ткачество, шитье.
На своей коронации, состоявшейся 22 августа 1826 г., Николай I появился в общегенеральском мундире с золотным шитьем в виде гирлянды из дубовых листьев, который был введен в российской армии в январе 1808 г. На мундире — золотные из белого сукна, эполеты и звезды орденов Святого Андрея Первозванного и Святого Владимира. Мундир сшит из темно-зеленого сукна с красными воротником, фалдными обкладками, выпушками и обшлагами «французского» покроя.
Шляпа из коронационного костюма Николая I
Фетр, перо, кожа; ткачество.
Шарф с темляком и перчатки из коронационного костюма Николая I
Серебряные нити, тесьма, шнур; ткачество, вязание.
Коронационное платье императрицы Александры Федоровны
Россия, 1826 г.
Парча, шелк, тафта, кружево, шелковые ленты, серебряные нити; ткачество, вышивка.
Императрица Александра Федоровна присутствовала на коронации в платье из серебряной парчи, украшенном высокорельефной вышивкой серебряными нитями. Нижняя его часть представляет собой платье с укороченным лифом и расклешенной юбкой, сшитое в точном соответствии с европейской модой середины 1820-х гг. Короткие рукава с буфами, имитирующие разрезанные на полоски двухслойные рукава XVI столетия, свидетельствуют о романтической ностальгии, характерной для европейского костюма первой половины XIX в. Передняя часть лифа украшена драпировкой с перехватом, под ним пришит крючок, служивший для крепления креста ордена Святого Андрея Первозванного, в результате чего бриллиантовая цепь, на которой был подвешен крест, образовывала две провисающие гирлянды. Верхняя распашная часть коронационного платья представляет собой род жилета со шлейфом, края которого, как и подол нижнего платья, обшиты рулом. Рукава-ленты, вшитые под углом в плечевые швы, свидетельствуют о том, что это «русское» придворное платье в его новой модификации. Декольте обшито блондами, а к плечам пришиты петли из белой тафты, предназначавшиеся, вероятнее всего, для крепления коронационной мантии.
Плафон от подвесного коронационного балдахина
Россия, 1724 (?); переделки — XVIII — первая четверть XIX в.
Бархат, тафта, галун, золотные тесьма и шнур, парча, шелк; ткачество, шитье, аппликация, плетение.
По сложившейся традиции, в России во время коронационных торжеств использовали несколько балдахинов — один из них предназначался для оформления тронного места в Успенском соборе. Он представлял собой огромную прямоугольную конструкцию на цепях, с помощью больших железных крюков, подвешивавшуюся под куполом собора. Балдахин состоял из дубовой рамы, на нее натягивался плафон из малинового бархата с вышитым гербом Российской империи в центре. По краям к каркасу крепились восемь свисающих внутренних и внешних подзоров из малинового бархата, обшитых золотной бахромой с фестонами и кисточками, а по углам и в центре каждого подзора на шнурах были подвешены восемь больших золотных кистей. Впервые подобный балдахин появился во время коронации императрицы Екатерины I в 1724 г. Его создал «кроватный мастер», француз Иван Рожбот (Рошебот), он же вышивал герб в плафоне по рисунку живописца Ивана Адольского. Бархат для этого балдахина закупили в Венеции, а позолоченный галун нескольких видов — во Франции. Архивные документы дают основание утверждать, что тот же самый балдахин, подвергшийся значительным переделкам, использовали до коронации императора Николая I включительно.
Жетон в память коронации императора Николая I
Санкт-Петербургский монетный двор, 1826 г.
Серебро; чеканка.
На лицевой стороне под императорской короной изображен вензель императора Николая I, на оборотной стороне под императорской короной надпись в три строки: КОРОНОВАН/ В МОСКВЕ/ 1826. Жетон поступил из Древлехранилища в 1883 г.
Медаль в память коронации императора Николая I
Санкт-Петербургскиймонетный двор, 1826 г.
Медальеры В.Е. Алексеев (лицевая сторона), М. Сизорский (по оригиналу Ф. Лялина; оборотная сторона).
Золото; чеканка.
На лицевой стороне помещен антикизированный портрет императора. По окружности надпись: Б. М. НИКОЛАЙ I ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОСС. На обрезе шеи подпись: В. АЛЕКСЕЕВ. Р. (В. Алексеев резал). На оборотной стороне под сияющим Всевидящим Оком изображены колонны под императорской короной с надписью: ЗАКОН. Сверху по кругу надпись: ЗАЛОГ БЛАЖЕНСТВА ВСЕХ И КАЖДАГО; в обрезе надпись в две строки: КОРОНОВАН В МОСКВЕ/ 1826. Справа над обрезом подпись: К. М. СИЗОРСК. (Копировал М. Сизорский).
Предметы из Кремлевского сервиза
Санкт-Петербург, Императорский фарфоровый завод, 1837—1839, добавления — середина XIX — начало XX в.; большая мелкая тарелка — завод братьев Корниловых, середина XIX в.
Фарфор; роспись надглазурная, золочение, цировка.
Кремлевский сервиз был выполнен по заказу императора Николая I для Большого Кремлевского дворца. Дворец строился в русско-византийском стиле, и предназначенный для него фарфоровый комплект необходимо было выдержать в том же художественном ключе. Автором общего художественного решения сервиза стал выдающийся график и исследователь древнерусского искусства академик Ф.Г. Солнцев, блестящий знаток памятников Оружейной палаты, автор уникального издания «Древности Российского государства» (1849—1853). Вполне естественно, что за основу орнаментов Кремлевского сервиза художник взял такие великолепные памятники, как тарель царя Алексея Михайловича 1667 г. и лохань рукомойного прибора царицы Натальи Кирилловны (Нарышкиной), выполненные из золота, украшенные эмалью и драгоценными камнями. Рисунок первого шедевра нашел отражение в десертной части сервиза, второй послужил образцом для обеденной части. Комбинация того и другого мотива украшает корпусные предметы. Полностью золоченый, сверкающий яркой росписью, сервиз выглядел чрезвычайно эффектно. С «золотой» частью сервиза несколько контрастирует «белая» — группа суповых тарелок и подставок для них. Их орнамент принадлежит самому Ф.Г. Солнцеву — великолепная плетенка, один из самых распространенных на Руси древних декоративных элементов. Фриз плетенки складывается в очертания Шапки Мономаха и императорской короны. Кремлевский сервиз предназначался для торжественных застолий в Большом Кремлевском дворце. Самым помпезным мероприятием такого рода был парадный обед, дававшийся после коронации. Так как он использовался довольно часто, время от времени возникала необходимость пополнять комплект. В настоящий момент в состав сервиза входят не только изделия из первоначального комплекта, но и создававшиеся в течение всего XIX в. и даже в начале XX столетия.