№41 (3637), 28.10.2011

На первых порах, в конце XVI века, лидерами часовых технологий были мастера из ювелирных столиц Германии — Нюрнберга и Аугсбурга, что логично, поскольку персональные часы в ту пору были прежде всего предметом роскоши. В XVII и XVIII столетиях технологический прогресс подстегивали изобретатели из Голландии и Англии — что тоже вполне объяснимо: морским державам безукоризненно работающие часы были нужны позарез, без точного времени нельзя было определять положение корабля при навигации. И все-таки главной часовой страной в конце концов оказалась Швейцария, где не было ни ажиотажного спроса на ювелирные диковины, ни уж тем более военно-морских амбиций. Зато часовое искусство, бесстрастное, абстрактное и в то же время нравоучительное, было единственной роскошью, допускаемой протестантской, кальвинистской моралью.

Это, правда, не означает, что в XIX столетии часы так уж сразу превратились в аскетично-утилитарный предмет. Несколько карманных часов начала века, показанных в первых витринах, выглядят скорее драгоценными игрушками. Но основной вектор читается: в индустриальную эпоху следить за временем становится все важнее, а красивость отходит на второй план, уступая место деловитой элегантности классических карманных часов — белая эмаль циферблата, гладкая крышка, лаконичная форма, ничего лишнего. К концу позапрошлого века важной задачей было не только технологическое совершенство, но и массовость. Так, Георг Фридрих Роскопф еще в 1867-м придумал "однодолларовые часы" — качественную, но дешевую в производстве модель, которую мог себе позволить любой рабочий. А все для того, чтобы пролетариат не опаздывал на работу.

России, которая еще с пушкинских времен активно потребляла швейцарские часовые новинки, посвящен специальный раздел. Есть циферблат с эмалевым изображением Александра II с супругой, есть часы от Павла Буре (редкий экземпляр с императорским орлом на крышке) — но также есть и секундомер Breguet (использовавшийся отнюдь не в спорте, а в воинских маневрах) и морской хронометр 1930 года Ulysse Nardin.

Но в XX веке на смену этой спокойной поступательности приходят сплошные революции. Во-первых, триумф наручных часов. Часы на руке носила еще Елизавета I Английская, и с тех пор наручные часы — благодаря вполне понятному родству с браслетом-украшением — считались дамским аксессуаром. Мужские наручные часы приживались, судя по всему, почти так же медленно, как брюки в женском гардеробе. Главной мотивацией опять же оказались прагматические соображения. Война, авиация и спорт оказались главными двигателями часового прогресса. Хрупкое часовое стекло необходимо было защищать, и потому появлялись часы-перевертыши Reverso от Jaeger-LeCoultre (корпус наручных часов там переворачивается циферблатом к руке), часы с закрывающими циферблат "жалюзи" от Vacheron Constantin, часы Clarte от Hermes, где циферблата нет вовсе, только цифры в миниатюрных окошечках, или часы Otomato от Moser & Cie с разъезжающимся в стороны футлярчиком. Только в 1931 году появляется ударопрочное стекло, сделавшее ненужными все эти ухищрения. С другой стороны, в иных дамских часах над прагматизмом опять одерживает сокрушительную победу расточительная декоративность — в часах от Cartier и Van Cleef & Arpels циферблаты крохотные, с горошину, но ар-декошное ювелирное великолепие бросается в глаза.

Помнится, советские научно-популярные книжки по истории часов заканчивались одинаково: описывалось изобретение электронных часов, с появлением которых-де традиционная механика сдана в утиль. На выставке есть первопроходческие экземпляры часовой электроники, но заканчивается она не ими, а работами современных швейцарских часовщиков. Где электроники никакой нет и в помине, но механизм помимо счета времени имеет то вечный календарь, то фазы Луны. Степень нужды современного человека в наручном вечном календаре можно себе представить, думаю, и фазы Луны без большого ущерба можно было бы заменить фазами спутников Юпитера — но зато само ремесло выглядит наконец-то дистиллировавшимся до чистого искусства, которое на соображения рутинной пользы может себе позволить смотреть свысока.