№ 88(3905) от 24.05.2008

В музеях Московского Кремля открылась выставка из серии "Императорские и королевские сокровища в Кремле". Экспонаты выставки "Самураи: сокровища воинской знати Японии" прибыли из Токийского национального музея. Она проходит сразу на двух кремлевских выставочных площадках при поддержке Росбанка. Японскую концепцию сокровища изучал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.

Сильное слово "сокровища" в таких случаях обычно выносят на афишу, но, скажем, в каталожных описаниях (то есть в научной части) им не разбрасываются. Здесь все иначе. У немалой части вещей есть в Японии статус "национального сокровища", столь же неотъемлемый и строго формальный, как и, допустим, инвентарный номер. Японское мировосприятие, как кажется, склонно скорее к особой точности и изяществу, чем к преувеличениям, так что раз сокровища - значит сокровища. Понятно, что такие вещи отпускают за границу неохотно, но в этот раз, как призналась заместитель директора музеев Кремля Зельфира Трегулова, выставка стоила большего труда, чем все предыдущие экспозиции о сокровищах. Согласованы с японской стороной были буквально все детали вплоть до показателей освещенности, температуры и влажности, поскольку для привозимых из Токио ценностей нужно было создать совершенно особый климатический режим. 

Несмотря на всю эту почти государственную серьезность, главный герой выставки не монарх, как было в случае других выставок проекта, а лицо частное - самурай. Правда, самурай в основном периода Эдо (XVII-XIX века), времени мирного, когда междоусобицы и кровопролитные войны были в основном позади, а многим фамилиям из самурайского рыцарства удалось уже прочно закрепиться в высших эшелонах. Жили эти многие в роскоши и неге (на японский, конечно, лад), сокровищами окружали себя охотно, и этот предметный ряд выставка и показывает. В Успенской звоннице - воинское снаряжение, в Одностолпной палате Патриаршего дворца - предметы быта. 

Благодаря этой сегрегации тем сильнее сюрприз для неподготовленного зрителя. Если судить по логике аналогичных европейских предметов старины, уважающий себя воин-аристократ должен продать последний золотой кубок, но свою парадную амуницию разукрасить так, чтоб сверкала, сияла и переливалась. Японских воинов сложно заподозрить в недостаточном уважении к оружию, но надо признать, что уважение это они проявляли радикально иначе. Большая часть оружейной экспозиции - это просто клинки мечей, которые с таким царственным изяществом разложены по витринам, декорированным шелком, что создается впечатление какой-то милитаристической икебаны. 

Это они в большинстве своем именуются национальными сокровищами, это среди них меч XI века, самое древнее оружие Японии. И они выглядят пугающе немногословными. Есть клинок века XII, есть оружие трех- и пятивековой давности, но все выглядят так, будто оружейник закончил многомесячный, почти ритуальный процесс их изготовления позавчера. Специалисту, понятное дело, очевидна радикальная разница: сантиметровые вариации в длине клинка, отличия в геометрии острия, едва различимом рисунке стальной текстуры. Неспециалисту очевидно только разумное стремление оставить в неизменности то, что один раз было гениально придумано. В общем, и редкостные самурайские доспехи, тщательно, нарядно и эргономично сшитые-сплетенные из множества щитков, палочек и шнурочков, тоже начинают казаться идеей более разумной, чем европейская мысль заковать человека в неподъемные оковы цельных стальных лат. 

По сравнению с "бытовой" частью экспозиции немногословность самурайских мечей и вовсе начинает выглядеть чем-то многомудрым, как микросхема, и столь же прагматически ценным. Во втором разделе невероятно красиво, но причудливо сочетаются идея ценности самой простоты и настойчивая мысль о том, что ради подлинной простоты нужно очень долго стараться. Причем не в самом очевидном направлении. Какие-нибудь безделицы вроде подвешивающихся к поясу коробочек для лекарств украшаются мучительно сложным декором. Дамские наряды самых лаконичных очертаний при этом сделаны из ткани с узорами не просто из каких-нибудь цветов сакуры, а, скажем, из плетей плюща и кипарисовых вееров или из растений, развешанных для просушки рыбацких сетей и лодок. В туалетном приборе знатной дамы важное место занимают принадлежности не для чего-нибудь, а для чернения зубов. Хранившиеся во многих знатных семействах маски театра Но удивляют тоже нелогичной тщательностью работы, когда особая красота в мелких нюансах: кто увидит это во время представления? Наконец, для чайной церемонии особо ценными считались старинные китайские изделия - именно за свою архаичность. И ради обладания какой-нибудь особо ценной чайницей средневековые князья готовы были на многое вплоть до пускания в ход своих мечей. Что именно при этом ими двигало в большей степени, воинственность или эстетизм, алчность или образцовая культура быта, выставка напрямую не сообщает, поощряя зрителя проникнуться общим созерцательным духом и делать обобщения самостоятельно.