N 50, 20-26 декабря 2007 г.

Можно подивиться хитроумию и изобретательности сотрудников Музеев Московского Кремля, сумевших превратить выставку об эпохе Ивана Грозного в тонкий, изысканно преподнесенный арт-проект, где главную роль отвели все-таки не царю, а возникшему в его правление искусству. Давно известно, что время и личность первого из русских монархов были не только непростыми, а трагическими, противоречивыми, соединявшими в себе бездны и вершины. Укрепление "вертикали власти", утверждение царя как наследника византийских базилевсов и "помазанника божия" привели, вопреки благим намерениям, к финалу печальному - опричнина, ослабление государства, закат династии Рюриковичей, казавшейся столь незыблемой, иноземное нашествие... Но пространных рассказов о том, что происходило в правление "грозного" царя - завоевателя, продолжившего вслед за отцом и дедом, Иваном III и Василием III, объединение русских земель под эгидой Москвы, на выставке "Вера и власть. Эпоха Ивана Грозного" вы не обнаружите.

Несложно представить, как выглядел бы проект на подобную тему, весьма востребованную публикой, в других музеях. Однако в Одностолпной палате Патриаршего дворца, вопреки возможным ожиданиям, нет ни картины Репина "Иван Грозный и сын его Иван", перед которой случалось падать в обморок особо чувствительным натурам, ни герасимовской реконструкции облика самодержца, ни изображений архизнаменитого Покровского собора, выстроенного на Красной площади в честь взятия Казани, ни даже шапки Мономаха, которой Иван IV венчался на царство: она осталась на своем месте в Оружейной палате, откуда тем не менее прибыли другие знаковые экспонаты вроде "Филофеевского креста" - одной из легендарных государственных регалий. Задача воссоздать образ эпохи возложена на искусство, и оно блистательно с этой функцией справляется. Правда, от зрителя требуется умение расшифровывать символы, считывать смыслы, заложенные в древних памятниках, и готовность долго с ними общаться - именно тогда их язык становится внятен и красноречив. Музейщики сокрушаются, что готовившаяся два года выставка совпала с набирающей обороты предвыборной кампанией, и опасаются, что кто-то неправильно поймет их планы. Целью было показать уникальные, непревзойденные по своим художественным достоинствам памятники искусства грозненского времени: в них в самом деле сконцентрирована идейная программа первого русского царствования, но их содержание гораздо шире, чем прославление монарха, - артефакты, в средневековой Руси заменявшие философские трактаты, несут в себе глубину постижения христианских истин...

За точку отсчета взят 1547 год, когда Иван IV венчался на царство. Представить в красках эту церемонию помогут величайшие реликвии, веками хранящиеся в Кремле, пусть и созданные чуть позднее, - напрестольное Евангелие из Благовещенского собора, изысканно украшенный драгоценными камнями, жемчугом, эмалью напрестольный крест с фигурой распятого Христа, вложенный Грозным в Соловецкий монастырь, и саккос митрополита Макария. Последний и возложил "на выю" молодого царя "крест животворящее древо", как называли в старинном документе - лежащем рядом в витрине "Чине венчания на царство Ивана IV" - драгоценную реликвию, известную также как "Мономахов крест" (ее содержит знаменитый "ковчег Хворостинина"). Над этим собранием самых чтимых реликвий, где есть и "Филофеевская ставротека", и золоченые барельефы с моленного места Ивана Грозного в Успенском соборе, возвышаются выносные кресты: именно при Грозном были введены процессии по образу и подобию византийских - крестные ходы, впоследствии неотделимые от православных богослужений.

Чтобы рассказать о том, как укреплялась "царская твердыня" с незыблемой триадой "Вера, государь... и красота церковная", изменена даже архитектура Одностолпной палаты. Конечно, старинные стены никто не трогал, но витрины и выгородки делят пространство на особые зоны, внутри которых создано "сакральное" пространство. Приглушенный свет, слегка мерцающая золотом матовая обивка витрин, где мягкий свет излучают экспонаты (почти каждый - святыня, легенда, эмблема). Сотрудники Музеев Кремля подчеркивают, что никто не делал прежде выставок искусства грозненской эпохи, где было бы собрано столько произведений из разных сокровищниц. Когда с крестами, панагиями, воинскими атрибутами, драгоценной утварью из Кремля соединились великолепные, порой очень сложные по сюжету и композиции иконы, свезенные из различных музеев, от Третьяковки и Музея Андрея Рублева до Ростовского кремля, Рязани, Ярославля и Вологды, картина получилась более чем убедительной. Взаимопомощь российских музейщиков тем более ценна, что в Смутное время в Московском Кремле исчезли, были расхищены или уничтожены почти все предметы, связанные с великокняжеской и царской семьей. "Генеалогическое древо династии Рюриковичей", посланное Иваном Грозным шведскому королю в доказательство своего царского происхождения и древности своего рода, привезено из библиотеки Уппсальского университета. Правда, отсутствует обретающаяся тоже за рубежом парсуна, писанная с Грозного, - портрет монарха можно вообразить по аналогии с изображением Василия III на большой надгробной иконе для царской усыпальницы (царь намеревался канонизировать отца, принявшего перед смертью монашеский постриг) да глядя на особенно популярные в то время, рассылаемые по городам и весям иконы Иоанна Предтечи: в образе небесного покровителя царя почему-то мерещатся черты самого Ивана Васильевича.

Начав с "Шапки Казанской" в отдельной витрине в центре зала (отороченный мехом золотой царский венец кремлевские мастера изготовили в честь победы над Казанским ханством), организаторы выставки проводят зрителя через ряды замечательных, намоленных памятников древнерусского искусства, заставляя задуматься о многом. И прежде всего не о сакрализации царской власти, даже не о взаимоотношениях художественной культуры, власти и веры, а о "русском ренессансе", о глубинных связях арт-процесса в Древней Руси с византийскими источниками и европейскими аналогами.