Суббота, 29 Октября 2005

К. БАСИЛАШВИЛИ: 12.12 в Москве. У микрофона Ксения Басилашвили. Начинается программа "Кремлевские палаты". Приветствую гостей эфира, Татьяна Мунтян, старший научный сотрудник, хранитель коллекции ювелирных украшений и украшений русских ювелиров музеев Московского Кремля. 

Т. МУНТЯН: Добрый день. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: А также Николай Маресьев, реставратор высшей категории того же самого музея Московского Кремля. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Здравствуйте. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: И сегодня у нас тема такая таинственная. Все мы помним сказки Бажова. И в какой-то степени мы туда отправляемся, далеко за Урал. И понимаем, что на самом деле все, что кажется нам далеко, здесь в Москве, гораздо ближе. Тема такова: тайна хозяйки медной горы и столичные ювелиры: Денисов-Уральский и Карл Фаберже. У меня первый вопрос к Татьяне. Что общего между императорским поставщиком успешным, Фаберже, и его мастерскими, и далекими уральцами, которые конечно резали по камню, но уж от источника финансирования, от императора находились далеко и не так популярны были здесь в свое время. 

Т. МУНТЯН: Это только кажется, что они были не так популярны. Но если мы вспомним, что первоначально камнерезное дело занимало второстепенное место в творчестве Карла Фаберже, и собственная фабрика открылась только в начале 20 века, то возникает вопрос, а где же Фаберже брал каменные заготовки для своих замечательных работ, к которым он делал золотые и серебряные оправы? Так вот он традиционно брал их на Урале. И раннее творчество Фаберже, сочетавшее в себе цветные камни и драгоценные оправы, частью было исполнено мастерами-уральцами. А когда Фаберже открыл собственную камнерезную фабрику на Английской набережной в Петербурге, то опять-таки главными мастерами он пригласил потомственных уральских камнерезов. Например, главным мастером, одним из лучших мастеров у них был Петр Дербышев, он вообще когда-то каменотесом на кладбище работал в Екатеринбурге. Пешком пришел в Петербург, как писали, оборванный, весь в лаптях. Фаберже заметил талант замечательного… 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Уникальные руки были, да? 

Т. МУНТЯН: Конечно, уникальный талант, заметил такого самородка, взял на фабрику, способствовал его квалификации. Дербышев был послан в Париж, Лалик восхищался его талантом. И даже хотел женить на своей дочери. Но Дербышев вернулся в Петербург, ибо там была его родина, и в России его корни. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Итак, первое, камни. А в чем уникальность камней, чего не доставало здесь? Ведь можно было выписать откуда-то из изысканных дальних стран западных. У нас же всегда на запад оглядывались, в общем. И как мы знаем, до этого именно так и поступали. В наших предыдущих эфирах, мы знаем, что там всякие сапфиры и все выписывали откуда-то издалека. А здесь почему-то к нам обратились. Какие-то уникальные материалы? 

Т. МУНТЯН: Безусловно, бриллианты были бразильские, капские, сапфиры ценились особенно цейлонские, а рубины - бирманские. Но что касается самоцветных камней, то здесь настоящей кладовой были горы Урала. Их так и называли - "неписаный учебник и природный музей камней". А поскольку Фаберже обожал именно поделочные самоцветные камни, то тут конечно в основном их находил на Урале. Например, нефрит, любимый камень фирмы, Фаберже вообще называл зеленый – это цвет надежды. Зеленый прекрасно сочетается с серебром и золотом. И нефрит находил на фирме наибольшее применение. А где в мире был самый лучший нефрит? Конечно, в Саянских горах. В России, в Забайкалье. Но надо сказать, открыт он был сравнительно недавно благодаря экспедиции Пермикина 19 века. Нефрит китайский был очень дорог. Но когда открыли наш нефрит, чудесный, зеленый, несравненного шпинатного тона, то безусловно Фаберже его использовал.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас мы еще вспомним, я прошу наших слушателей вспомнить малахит, он же тоже зеленоват, и такой тоже камень ценился, был в цене. Наш сегодняшний вопрос, викторина. Как в 17-18 веке в Московии назывался малахит? Малахитом он при Фаберже стал, а до этого имел совсем другое название.

ВИКТОРИНА 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Николай, у меня к вам как к реставратору вопрос. Вы держите и вещи Фаберже, и вещи уральских мастеров. Чем они отличаются, помимо веса? Кстати, весом отличаются? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Они бывают разного веса. Но и те, и те в общем настоящие сокровища. И большинство предметов просто уникальные. Просто немножко разная школа, разные материалы. На Урале больше ассортимент камней, больше выбор, соответственно в изделиях использован больше спектр минералов разных. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: А у Фаберже все победнее? 

Н. МАРЕСЬЕВ: У Фаберже фигурки, скульптурные композиции более однородные, часто бывает вообще из одного минерала выполнены, может быть, какие-то вставочки, глазки различные. А у Денисова-Уральского как правило применен весь спектр уральских самоцветов. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть это все блестит, сверкает больше? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Не обязательно блестит и сверкает. Бывает и матовая, и шероховатая, и наоборот, иногда очень трудно добиться такой поверхности натуральной. Например, если фигурка животного, она не должна блестеть, а должна передавать оперение птицы, к примеру. И раскраску неблестящую, а наоборот матовую, например, перьев. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это же вещи безумно хрупкие. Достаточно не так сжать в руке, и все это может рассыпаться. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Да, камень вообще от природы имеет такое свойство. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы бы видели сейчас Николая Маресьева, реставратора музеев Московского Кремля, еще и ювелира, об этом мы тоже поговорим. Так Николай большой представительный мужчина, не представляю, как вы в своих руках можете удержать эти вещи, более того, их еще и починить, отреставрировать. Как это вообще получается? Ведь иногда вещи приходят в катастрофическом состоянии к вам, и пример есть даже. 

Т. МУНТЯН: Реставраторы Московского Кремля – все реставраторы высшей категории. И непросто реставраторы, они все истинные художники. Например, Николай – он член союза художников России, и его работы находятся в крупнейших музеях мира, например, музей Виктории и Альберта. И в нашем собрании есть работы нашего художника-реставратора Николая Маресьева. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть он сам делает вещи, подобные тому, что когда-то делались в мастерских Фаберже? 

Т. МУНТЯН: Это вещи совершенно другие, потому что повторять бессмысленно, и реставраторы-историки это лучше, чем кто-то понимает. Кстати, Фаберже сам никогда арабские слепы не копировал. Он опирался, отталкивался на какие-то завоевания предшественников, но делал абсолютно собственные оригинальные вещи. Например, уральская школа, как много она ему дала. Ведь западные исследователи привыкли говорить, что цветы Фаберже – это влияние китайских букетов, китайских хризантем. Что его фигурки животных – это влияние нецке, японской школы, это безусловно все так. Но почему-то забывается почвенная российская традиция. И эту несправедливость мы и попытались в последнее время как-то нивелировать. Мы попытались сказать и написать, как много уральская традиция дала фирме Фаберже. Он припадал к ней как к матери. И например, его знаменитые цветы. Безусловно, он вдохновлялся каменными пресс-папье уральской школы, на которых горкой были насыпаны ягодки, фрукты, исполненные так натуралистически, что когда их привозили в Европу на всемирные художественные выставки, публика просто хотела их тут же съесть. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Были случаи? 

Т. МУНТЯН: Да, даже принц Валийский на выставке в Лондоне в 1851 году изъявлял желание съесть сочную ветвь винограда, исполненную камнерезами российскими, настолько они были натуралистически исполнены. Правда, Фаберже избегал откровенного натурализма. Конечно, в своих работах, достаточно вспомнить наш одуванчик из оружейной палаты. Пух-то у него настоящий, цветочный, но чтобы избегнуть слишком близкого подражания природы, Фаберже осыпал его бриллиантами, и они немножко отдаляют этот искусственный цветок от слишком близкого подражания природе. Что же касается анималистики, то есть фигурок животных, то Фаберже и тут конечно во многом шел по стопам уральских кустарей. Издавна они делали рыбок, вылупливающихся из яиц птенчиков, других забавных животных, которые являлись на виршах знаменитых екатеринбургских печатей из горного хрусталя, халцедона, аметиста и так далее. Фаберже и тут творчески переработал эту традицию. Его фигурки не имеют прикладного характера. Это не ручки печаток. Это просто маленькие затейливые безделушки. Ими обменивались, дарили по поводу, без повода. В Петербургском высшем свете, даже приглашая на званые обеды, заворачивали такие фигурочки в салфетки, и гость уносил их на память. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Украдкой? 

Т. МУНТЯН: Нет, не украдкой. Это был подарок. Например, промышленник Нобель это любил делать, по легендам. И многие фигурки намекали на черты характера или внешний вид гостей. Кому вкрадчивая кошечка, кому надутый индюк. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: И обижались? 

Т. МУНТЯН: Нет, конечно. В этом было настолько улыбки добродушной, юмора, что, конечно, эти фигурки принимали и дарили с огромным наслаждением. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: А как Фаберже узнавал, что делается в Екатеринбурге? Отсылал туда экспедиции, сам может быть ездил, тайны познавать? Тайна вообще есть какая-нибудь? Мы наш эфир назвали тайны и Фаберже, и уральских мастеров. В чем тайна? 

Т. МУНТЯН: Безусловно, сотрудники Фаберже бывали в Екатеринбурге. Известно, что старший мастер фирмы, знаменитый Франц Петрович Бирбаум, оставивший прекрасные мемуары о фирме Фаберже, он ездил в Екатеринбург, и екатеринбургская императорская гранильная фабрика исполняла вещи по эскизам того же Бирбаума, он оставлял эскизы. А как еще постигались тайны? Да бес конца посылались коллекции камней из Екатеринбурга в Петербург. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Поездами, да? 

Т. МУНТЯН: Да. И посылки. И Фаберже много раз обращался на екатеринбургскую гранильную фабрику, чтобы отобрали и прислал ему коллекцию камней, даже не только не из которых делались какие-то вещи, не только с целью промышленной, но и с целью ознакомления с этими породами. Они отправлялись на филиалы фирмы. Художники-камнерезы рассматривали эти камни, учились у них живописи. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Получается, они перенимали их школу. А разве школа пытается сохранить свое и не раскрывать секретов другим мастерам? Этого не было никогда? Вот китайский фарфор, все гадали, из чего эта масса сделана, так и не смогли разгадать. Разве уральские мастера так же не хранили секреты? 

Т. МУНТЯН: Они хранили, но они ими щедро делились. И Фаберже, хочу еще раз сказать об этом, принимал к себе на работу, на свою знаменитую камнерезную фабрику в Петербурге, выпускников екатеринбургской художественно-промышленной школы. То есть практически все его мастера были выпускниками этого училища. Он понимал, что не надо искать чего-то нового, надо брать уральских камнерезов, которые, мало того, что были потомственными горщики-кустари, в их семьях издревле резали камень. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Данила-мастер, мы все знаем. 

Т. МУНТЯН: Совершенно верно. У них это было в крови. Но в 19 веке уже мало было кустарных навыков, это была эпоха промышленного ювелирного производства в России. Нужна была школа. И в Екатеринбурге открыли эту школу. Но кто в ней преподавал? В ней преподавали академические ученые из Петербурга. Они учили этих уральских мальчиков, пермских крестьян уже высокому искусству. И это кустарная уральская традиция, кустарная в хорошем смысле слова, плюс отточенное петербургское мастерство, и породило тот феномен знаменитого камнерезного творчества в России. Надо сказать, что в уральской школе очень хорошо учили. Во-первых, там работали художники, академисты из Петербурга, плюс никогда не отрывались от своей природы и в прекрасной книжке Степана Яркова, посвященной уральской школе, описано, как много учились у природы, приносили живые осенние листья, цветы, которыми уставляли учебные классы. Более того, в этом училище держали живых животных. Живой был филин, они жили во дворе школы. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Наблюдали за повадками? 

Т. МУНТЯН: Конечно, да. Не только чучела стояли, разгуливали живые животные, повадку надо было ухватить, характер, походку. И даже был журавль. Он был знаменит на весь Екатеринбург, свободно себя чувствовал, гуляя по городу, но после того, как стал бить окна в нижних этажах, его уже не выпускали на свободные прогулки по Екатеринбургу. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Лучше в камне. Николай, вы сами-то не с Урала? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Я родился в Нижнем Тагиле, с Урала. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: О! Так вот, все понятно. До сих пор переманивают ювелиров. Сейчас мы прерываемся на новости. 

НОВОСТИ 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас я проведу вас за кремлевскую стену. Действительно в эти минуты на соборной площади Кремля проходит заключительная в этом году церемония развода пеших и конных караулов. Ранее церемониал демонстрировался лишь в исключительным случаях, во время инаугурации президента или 9 мая, в день победы. Публичным и регулярным этот показ стал весной, начиная с 16 апреля 2005 года каждую субботу можно было купить билеты Кремля, и на Соборной площади стать свидетелем смены караула в дореволюционных традициях. В основу воссоздания ритуала лег существовавший в императорской России развод караула на дежурство, записанный в первом русском военном артикуле. В церемонии под аккомпанемент марша в исполнении президентского оркестра участвует рота почетного караула, которая демонстрирует боевые приемы с оружием, и кавалерийский полк, он показывает так называемую карусель, участники караула надеты в военную форму – синтез традиций разных эпох в обмундировании. Зимой в еженедельных церемониях развода караула будет сделан временный перерыв, но не волнуйтесь, они возобновятся вновь уже в апреле будущего года. У меня вопрос, это марширование никак не отражается на таких хрупких вещах как ювелирная коллекция и вообще шум городской? Какие-то колебания земные? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Я надеюсь, что нет. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: А что влияет на сохранение и уральских вещей и вещей Фаберже в кремлевских коллекциях? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Они хранятся в хороших витринах, в залах с климатическими установками. И я думаю, что такие колебания не вредят. 

Т. МУНТЯН: Даже количество света, направляемого на эти экспонаты, строго просчитано, потому что те же яйца Фаберже имеют акварельные детали, писаные акварелью, поэтому свет очень щадящий, конечно, условия хранения. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть сильный свет может тоже сильно повредить. Поэтому к витринам не надо близко подходить? Не дай бог поскользнешься, упадешь? 

Т. МУНТЯН: Витрины рассчитаны на то, что кто-то нечаянно… 

Н. МАРЕСЬЕВ: Витрины прочные. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как китайская ваза, помните, князь Мышкин боялся подойти к китайской вазе. Наконец-таки разбил, и в таком состоянии тоже иногда вещи бывают. Сейчас как раз о последних впечатлениях на фестивале Европалия в Брюсселе, к сожалению, далеко от нас, демонстрируются вещи и художника-камнереза Денисова-Уральского и мастерских Карла Фаберже. Мы все называем Денисова-Уральского, но как-то пока о нем не рассказали. Чем хорош этот мастер? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Я думаю, Татьяна все-таки лучше расскажет. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы же тоже держали в руках, собирали его вещи по частям. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Я много скульптурных композиций реставрировал, но о нем лучше Татьяна расскажет. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но чем вещи-то хороши, ваша как мастера оценка? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Высочайший уровень мастерства, и ремесленный, и художественный. Есть душа в этих вещах. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Не во всех вещах есть душа? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Далеко не во всех бывает. 

Т. МУНТЯН: Дело в том, что Денисов-Уральский как бы и известен широкой публике, и неизвестен. Известен потому, что в своем уникальном романе "Лезвие бритвы" Иван Ефремов писал о знаменитой выставке Денисова-Уральского в Петербург дореволюционной. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: А Бажов не с него писал? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Нет. Иван Ефремов. Бажов, наверное, создал обобщенный образ замечательного уральского художника-кустаря, и Денисов-Уральский тоже ведь был такой, он из рода потомственных горщиков и кустарей Урала, который много работал в своем родном городе, его называли поэтом Урала. Он был, во-первых, художником, писал маслом, акварелью, рисовал пером и карандашом, он был камнерезом, был горщиком, сам добывал камни и породы, и составил прекрасную коллекцию. Уральский – это псевдоним, всю свою любовь к краю в этот псевдоним вложил. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Люди дали или сам? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Думаю, сам, чтобы узнавали. Денисов – слишком распространенная в России фамилия, а Денисов-Уральский, безусловно, звучало. Многие художники любят брать себе псевдонимы. Мамин-Сибиряк, кстати, он очень ценил таланты Денисова-Уральского, именно он, считается, посоветовал кустарю, потомственному горщику заняться живописью, почувствовал его талант. И Денисов-Уральский начал как художник, делал минералогические горки, насыпные рельефные картины, где живопись сочеталась с камнем, а потом перешел к созданию камнерезных композиций, многие из которых не имеют равных в мире. И считалось, что его знаменитая серия "Воюющие державы" легендарная, ведь о ней писал знаменитый писатель Ефремов, но она ни разу нигде полностью не публиковалась. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как вы нашли эти все вещи? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Дело в том, что они заботливо многие десятилетия, еще с 1920-30-х гг. хранятся в пермской государственной художественной галерее. Естественно, они потребовали определенной реставрации, которую Коля Маресьев блестяще провел. И пользуясь этим фестивалем России в Европе мы решили показать наше коренное уральское почвенное творчество камнерезное. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я знаю, что это было открытием для европейцев. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Абсолютно. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Потому что они хотели одного Фаберже. А кто таков Денисов-Уральский, что за уральцы, вообще не знали. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Совершенно верно. И надо сказать, мы приложили немало усилий, чтобы убедить, что в России, помимо блестящего Карла Фаберже, были не менее блестящие камнерезы-ювелиры. К тому же Фаберже и Денисов-Уральский, они ведь вместе работали, их можно рассматривать и как единое целое, потому что что-то моделировал для Денисова-Уральского скульптор фирмы Фаберже Малышев. Наоборот, Денисов-Уральский делал, видимо, каменные части, а Фаберже делал для них золотые детали. В то время уже жить отдельно художникам-промышленикам было невозможно. это было время координации творчества, совместных проектов, и Денисов, и Фаберже и были конкуренты, но они при этом и сотрудничали. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я вижу здесь фотографию с размельченным до мелких частей маленькой фигуркой солдата. 

Т. МУНТЯН: Да. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я не понимаю, во-первых, где вы его в таком обнаружили. Это солдат работы Денисова-Уральского. Я видела ее восстановленной руками Николая Маресьева. Она была буквально в руинах. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Да, когда фигурка солдата с ружьем попала в реставрационную мастерскую, она состояла из 35 разных фрагментов разного размера, со следами многочисленных изломов, склеек. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Что с ней произошло? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Может быть, уронили, бросили, потоптали? 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Специально, что ли? 

Т. МУНТЯН: Вряд ли. Дело в том, что Денисов-Уральский окончил свои дни в Финляндии, после революции он уехал туда на постоянное жительство. Но любовь к родному Уралу у него оставалась в душе. Поэтому все свое имущество многочисленное он завещал родному городу. Представляете, что такое в 20-е гг. послать вглубь страны, пережившей революцию и гражданскую войну, многочисленные ящики с ювелирными и камнерезными шедеврами. Понятно, что до Екатеринбурга эти ящики не дошли. И конечно, в пути многие вещи были повреждены. Но часть вещей попала в Пермскую, туда же на Урал, но не в Екатеринбург, государственную художественную галерею, где их бережно хранили все эти 80 лет. Безусловно в пути что-то было повреждено. И повод, во-первых, прекрасные руки и повод это наконец все показать, привели к тому, что работы были возрождены. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как вы их восстанавливали, какая технология, интересно? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Главная задача заключалась в том, чтобы при реставрации удалось максимально сохранить авторский замысел. При этом постараться собрать скульптуру так, чтобы не было заметно следов многочисленных разломов и утрат. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: В раствор опускали? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Сперва был удален старый клей, потом проводился поэтапный монтаж с использованием кремнийорганической смолы, где необходимо, были добавлены укрепляющие элементы. В общем, так поэтапно. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Так легко, сможет каждый. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Не стоит вдаваться во всю технологическую цепочку реставрационных процессов, в общем, удалось. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Во всяком случае, я могу сказать лишь одно, что по фотографиям видно, что этой фигурки, солдата, не было, а на выставке такое ощущение, что абсолютно новая вещь, сделанная только что, и никаких разрушений никогда в жизни не претерпевала. 

Т. МУНТЯН: При том, что там нет ни одной новодельной детали. Николай бережно собрал, как мозаику, эту вещь из отдельных кусков. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Потому что уральский мастер еще. 

Т. МУНТЯН: Надо еще сказать, что технология этих скульптур была такова. Они состояли из отдельных клееных кусков, и когда клей высыхает, такая фигура зачастую рассыпается. Даже не потому что кто-то ее сознательно разрушал. Время порой разрушает такие фигурки. Потому что это объемные клееные мозаики. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Камень какой? 

Т. МУНТЯН: Там масса пород. Дело в том, что был вопрос, чем же фигурки Фаберже отличаются от фигурок Уральского. Николай свой взгляд, у меня – свой. Дело в том, что Фаберже в эти фигурки как истинный ювелир, привносил изящество тонко отточенной формы и массу маленьких ювелирных деталей из золота, серебра, например, сабельки своим офицерам, черневые кинжальчики крошечные, ордена, кокарды, он добавлял металл, он был ювелир. Денисов старался работать только с камнем. И знаменитый его солдат первой мировой войны весь выполнен из камня. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Даже сигарета у солдата? 

Т. МУНТЯН: Сигарета как раз у солдата Фаберже. И кстати, часто путали. Когда Денисова-Уральского фигурка существовала только в легендах до ее восстановления, публикации, то думали, что солдата из музея минералогии Ферсмана, который сделан был Фаберже, делал Денисов-Уральский. Настолько путаница существовала. Сейчас все поставлено на свои места. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ружье тоже каменное? 

Т. МУНТЯН: Ружье у Денисова-Уральского полностью каменное. Даже штык сделан из камня, даже кокарда на папахе. А Фаберже любил привносить серебряные, золотые детали, пряжечки, примкнутые штычки. У Фаберже они будут из металла. У Денисова-Уральского как у подлинного горщика и камнереза, это все сделано из камня. Может быть, в этом отличие. И конечно, и Фаберже, и Денисов-Уральский по-разному отразили настроение первой мировой войны. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я должна задать вопрос еще раз. 

ВИКТОРИНА 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Действительно, мурин называли в 17-18 веке камень малахит. Продолжаем наш разговор о Денисове-Уральском и Фаберже. А что за разное отношение к войне? 

Т. МУНТЯН: Дело в том, что Денисов-Уральский был исключительно патриотически настроенный человек. И может быть в силу своих патриотических настроений, своего порыва национального Денисов-Уральский создал серию работ, посвященных воюющим державам. Он изобразил, как страны-союзники России, так и страны-враги. И изобразил в виде аллегорических фигур животных. И это поразительная серия как раз и была описана в фантастическом романе Ивана Ефремова "Лезвие бритвы", и считалась почти легендарной. И к выставке нам удалось все эти фигуры привезти в Европу, отреставрировать, опубликовать и показать изумленной публике. Надеемся настанет время может быть Москвы. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Хотелось бы, на самом деле. 

Т. МУНТЯН: Где показать эти работы, потому что они по своим объемам, по замыслу не имеют аналогии в истории российского, а может быть мирового камнерезного дела. Это такие удивительные композиции, которые представляют собой разнообразных животных, среду их обитания. И каждое животное символизирует ту или иную страну. Понятно, что страны-союзники изображены в виде благородных зверей и птиц. Наши враги изображены в виде безобразных персонажей, не слишком симпатичных зверей, и даже паразитов. И самая наверное забавная и смешная фигура в этой серии – это Болгария, и образ Болгарии, за освобождение которой столько русских отдали свои жизни, которая повернула свое оружие против балканских славян, явно был антипатичен Денисову-Уральскому, и он изобразил ее в виде вши на сердце славян. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ужас. Как Болгария к этом отнеслась? Вы вошь реставрировали, Николай? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Она была в порядке. 

Т. МУНТЯН: Причем у вши было портретное, это же было отношение не к болгарам, боже упаси, это было отношение к болгарскому царю, принцу Кобрскому, поэтому вошь имеет его портретную голову и сосет нашу кровь. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Можно ли вошь считать зверем, здесь вопрос пришел от Ольги Александровны. "Не раз бывала в Перми, много слышала об уральском зверином стиле, популярен среди камнерезов и художников по дереву. Часто встречается в берестяных изделиях". Это действительно чисто уральский стиль звериный? 

Т. МУНТЯН: До сих пор на Урале работают замечательные мастера-камнерезы, уникальные, в деревнях бывшей Пермской губернии, которые режут чудесные фигурки животных из мягких пород камней: силинит и прочее. Это их национальная традиция, и равных им нет до сих пор, я считаю, в России. И на различных выставках например чудесная выставка есть ежегодная в Санкт-Петербурге "Мир камня". Уральские камнерезы традиционно занимают со своим зверьем чудесным первые места. 

Н. МАРЕСЬЕВ: Там у них действительно есть свой особый стиль. Они стремятся передать свой замысел максимально просто, по возможности одной-двумя детальками, то есть например сова – два глаза, а остальное, это выражение воображение дорисовывает, и получается очень лаконично. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Похоже? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Очень похоже. Свой особый стиль. 

Т. МУНТЯН: И с большим юмором. Юмор – традиционная черта кустарей уральских, пермских, и в работах Денисова-Уральского это очень ярко показано. Очень было симпатично, что среди этой группы была, например, Бельгия. Выставка была в Бельгии, мы привезли аллегорическое изображение их страны. Это гордый лев из золотистого топаза на основании из чудесного шлифованного черного мариона, выполнено это в цветах брабанского герба, и конечно бельгийцам это было очень интересно. К великому сожалению, центральная часть композиции "Воюющие державы" Денисова-Уральского Россия, вот она, увы, таинственно исчезла. И кто знает, может быть, когда-то и найдется. Вроде это был балансирующий медведь. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте характеристики дадим в эфире, может быть, кто знает об этом. Балансирующий – что значит? 

Т. МУНТЯН: На земном шаре, война, это некое состояние неравновесия. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Опять медведь? 

Т. МУНТЯН: Возможно, да. Потому что считается, что был медведь, который увы утрачен, а может быть он где-нибудь и сохранился. Время нам преподносит разнообразные сюрпризы. Считалось же потерянным яйцо 1917 года неоконченное, которое Карл Фаберже в первый и в последний раз в своей жизни не успел, не сделал, война помешала. Его детали хранились в музее Ферсмана. Это тоже открытие было уже 5-летней давности. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Николая, у вас на Урале легенды ходят про уральских мастеров, про хозяйку медной горы? Все-таки есть она или нет, существует? Вы почему пошли? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Не знаю, я с 6 лет живу в Москве. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но не зря же пошли именно в ювелиры. Что-то сыграло свою роль? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Наверное. Любовь к таким произведениям, вообще любовь работать руками, наверное, привела к этому. Хотя по образованию я физик. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: В хозяйку медной горы не верите? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Верю. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Значит, есть такая легенда среди ювелиров? 

Н. МАРЕСЬЕВ: Думаю, что да. 

К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое.