Уникальное собрание пасхальных подарков Российского императорского Дома знаменитой ювелирной фирмы Фаберже, разошедшееся по всему миру после революции 1917 г., стало одним из символов Сталинских распродаж. По архивным документам известно, что наши предшественники, деятели Оружейной палаты, положили не только массу усилий, но и свои жизни ради сохранения их в России. А в некоторых популярных изданиях, публиковавших утраченные Россией шедевры, прямо заявлено: «Продано из Оружейной палаты». Издатели тем самым сделали наших музейных сотрудников 20-х годов, сопричастными этой варварской акции. И немногие знают, какой ценой эти люди заплатили за сопротивление, буквально отдав свои жизни в борьбе за сохранение Российского достояния культуры для потомков.

Пасхальные подарки Российского императорского Дома фирмы Фаберже находились в Оружейной палате с 1917 по 1922 г. вместе с другими дворцовыми ценностями, эвакуированными сюда во время Первой Мировой войны. Директор Оружейной палаты, Д.Д. Иванов, как и его предшественник, М.С. Сергеев, понимая, что при них решались судьбы величайших сокровищ Отечества, которые легко могли перейти в государственный вылютно-залоговый фонд "для нужд революции", сделали все возможное для их спасения.

В 1922 г. Д.Д. Иванов решительно отстаивал перед Комиссией Особоуполномоченного ЦИК СНК по учету и сосредоточению ценностей придворного ведомства музейные вещи от передачи в Гохран и требовал возвращения тех, что были отняты волевым порядком. Тогда же он обратился в Коллегию Наркомфина с запиской, указав «на крайнюю убыточность для государства попыток починки финансовых прорех за счет культурных ценностей страны». Причем, убеждая властные структуры, он делал глубокие исторические экскурсы «с приведением широчайших примеров непоправимых бед, наделанных в этом отношении во Франции при Людовике XIV, в Англии при Кромвеле, в Германии при секуляризации церковных ценностей в начале XIX столетия, в России при Петре Великом и т.д.». Эта деятельность не прошла для него даром: только заступничество заведующей музейным отделом Наркомпроса, Н.И.Троцкой, супруги второго лица советского государства того времени, спасло его и его семью от ссылки. Не смотря ни на что, Д. Д. Иванов продолжал неотступно бороться за разыскание и получение в музей утраченных вещей из Гохрана, Валютного фонда, Московского ювелирного товарищества, Антиквариата. Его письма в Отдел по делам музеев 1925 года с просьбами о ходатайстве перед Советом Труда и Обороны о передаче вещей из Гохрана, свидетельствуют о продолжении энергичной борьбы за сохранение сокровищ музейного значения. И в 1927 году Д.Д. Иванов просит Наркомпрос "обратиться в Совет Труда и Обороны о передаче Главнауке для помещения в Оружейную палату предметов Алмазного Фонда, отнесенных к категории "М" (музейные)", которые были переданы из Гохрана Московскому Ювелирному Товариществу. Речь шла об оставшихся к тому времени еще не распроданными пасхальных яйцах фирмы Фаберже.

Так, в 1927 году, после сложных ходатайств через Совет Труда и Обороны, ему удалось получить в Оружейную палату из Валютного Фонда Наркомфина двадцать четыре пасхальных подарков в виде яиц производства фирмы Фаберже, находившихся в то время в магазине Московского Ювелирного Товарищества. Он получил их по счету-фактуре, как товар, и сразу же занес в основной музейный инвентарь ( №№ ОП 17536- 17559). Но, к сожалению, это не защитило всю коллекцию от распродажи. Четырнадцать из них были изъяты из собрания музея и волевым правительственным решением переданы в Антиквариат. Политика советского правительства конца 1920-1930-х годов, распространившего на музеи страны задачи обеспечения промфинплана, привела к утрате множества ценнейших экспонатов, в том числе, и в Оружейной палате, хотя музейщики продолжали решительно бороться с этим.

При активизации антикварных распродаж в 1928 году в правительство посыпались протесты деятелей культуры, доказывающие как преступность, так и бессмысленность этих действий. Д.Д. Иванов писал: "Все известные в истории попытки использовать произведения искусства для поднятия финансов оказались сплошь неудачными. Результат неизменно был такой же, как если в засуху выходить в поле и поливать его из лейки. Пользы никакой, но вред от утраты культурных ценностей не замедлит дать о себе знать". Тогда же академик С.А. Ольденбург писал А.С. Енукидзе: "Не знаю, кто у нас стоит за эти продажи, ясно одно: или это крайне недальновидные, или недобросовестные люди... Не может быть сомнения, что дело это кончится в пролетарском суде, но тогда уже будет поздно....Надо остановить эти бессмысленные продажи теперь же".

Выступал с протестом и Директор Эрмитажа С.Н. Тройницкий, утверждая, что антикварная программа с продажей музейных ценностей на 30 миллионов рублей уничтожит Эрмитаж Хотя в 1928 г. директор Оружейной палаты сохранил собрание музея, он понимал, что в будущем музей не оставят в покое. Не будучи в состоянии реально противостоять разрушительной силе государственной власти, не имея возможности не быть непричастным к разбазариванию национального достояния и в то же время, не желая принимать в этом участия, Д.Д. Иванов покончил жизнь самоубийством. Он дорого заплатил за право с чистой совестью написать в предсмертной записке: "не расхищал, не продавал, не торговал, не прятал Палатских ценностей...". Это случилось 12 января 1930 года. А на следующий день в музей явился представитель Антиквариата с мандатом об изъятии "для нужд Антиквариата"120 предметов, и в том числе тех, что удалось Дмитрию Дмитриевичу спасти в суровом 1922-м. Вскоре в музее в полную силу начала работать "особая ударная бригада". Она действовала на основе инструкции, утвержденной Председателем Правительственной Комиссии СНК Хинчуком. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы выделить ценности «экспортного значения" По акту от 21 июня 1930 года Антиквариат забрал из Оружейной палаты триста восемнадцать предметов на сумму шестьдесят четыре тысячи восемьсот восемьдесят рублей, для продажи.

Попытки музейщиков приостановить эту передачу привела лишь к тому, что Правительственная Комиссия дала им строгую отповедь: «Всякая задержка в осуществлении уже решенных Правительственной Комиссией вопросов по выделению музейных ценностей для реализации на заграничных рынках, срывает финансовый план СССР, в силу чего никакие дальнейшие промедления не допустимы и персональная ответственность за срыв промфинплана Государственной Конторы «Антиквариата» так же ляжет и на директоров музеев, тормозящих проведение в жизнь уже решенных вопросов»

Среди этой группы вещей были и одиннадцать пасхальных яиц производства Фаберже, впоследствии оказавшиеся в различных частных собраниях, в том числе и в бывшей коллекции Форбс.