Ансамбль колокольни «Иван Великий»

Коллекция Музеев Московского Кремля насчитывает тридцать три колокола. Этот исторически сложившийся уникальный комплекс включаетв себя памятнки XVI-XIX веков, многие из которых созданы выдающимися литейщиками. В составе коллекции присутствуют тяжелые колокола больших размеров, почти каждый из которых отмечен своеобразным декором и исторической надписью.

За небольшим исключением все колокола были отлиты из специального сплава, так называемой колокольной бронзы, в состав которой входили медь и олово. Зачастую колокола были подвержены разрушениям, связанным с образованием и расширением трещин из-за особенностей металла, натсупившей после выработки ресурса прочности, неправильной подвески колокола или его языка, слишком сильных ударов во время звона. Разбившийся колокол обычно переплавляли в новый, иногда с добавлением металла. Не менее сорока колоколов Московского Кремля погибло в 1929 году "в связи с изысканием цветных металлов". Среди них были колокола XVII-XVIII веков с колоколен «Иван Великий», Чудова и Вознесенского монастырей, со звонницы собора Спаса на Бору, Боровицкой и Благовещенской башен работы таких замечательных мастеров, как Федор и Иван Моторины, Семен Можжухин.

Большая часть колоколов Кремля размещена на колокольне «Иван Великий» и примыкающей к ней Успенской звоннице. Над церковью святого Иоанна Лествичника «под колоколы», построенной при князе Василии III в 1508 году, была сооружена двухъярусная звонница с колоколами. В 1600 году при Борисе Годунове появился третий ярус колокольни. Рядом с колокольней в 1543 году построили звонницу для наиболее тяжелых колоколов — Успенскую, называему так в связи тем, что она находилась за алтарной частью Успенского Собора. При митрополите Филарете в 1624 году с северной стороны к ней добавили пристройку, получившую название Филаретовой, для еще одного большого колокола.

Сегодня на трех ярусах звона колокольни «Иван Великий» и пристройках висит двадцать два колокола. Далеко не все из них можно услышать в настоящее время. Внедрение современных мультимедийных технологий в экспозиционное решение музея позволило реконструировать и воспроизвести звучание самых крупных колоколов «Ивана Великого», расположенных на первом ярусе звона: «Новгородского», «Лебедь» и «Медведь», имевших соответственно самые «низкие» голоса. Их дополняют колокола второго яруса, «средние», весом от 50 до 200 пудов. Среди них — древнейшие из сохранившихся в Кремле: «Немчин» и «Корсунский» середины XVI века. Наконец, самые маленькие колокола, от 10 пудов, образуют третий ярус звонов, в том числе колокол знамени­того мастера Андрея Чохова, отлившего Царь-пушку.

По описи начала XVIII века в комплексе построек ансамбля «Иван Великий» числилось 34 колокола, из которых использовалась примерно половина: остальные не имели языков. Поскольку колокола разрушались вследствие пожаров, падений самые древние из сохранив­шихся в Кремле относятся только к XVI веку (хотя известно, что еще в 1346 г. мастер Борис Римлянин отлил пять колоколов — вероятно, для церкви св. Иоанна Лествичника, построенной при Иване Калите). Три самых величественных колокола Кремля можно увидеть на звоннице. В центральном проеме находится второй по величине после Царь-колокола и самый большой из ныне действующих колоколов — «Успенский». Один из них, «Успенский», виден в центральном проеме Петроковой звонницы. В 1817-1819 гг. московские мастера Яков Завьялов, девяностолетний патриарх литейного дела, и пушечный мастер 14-го класса Русинов, работавшие на заводе купца Михаила Богданов, перелили его из поврежденного при взрыве старого колокола. Корпус колокола украшают литые изобра­жения Деисуса, Успения Богоматери, царей Алексея и Петра, а также императора Александра I с семьей и московского архиепископа Авгус­тина.

В литературных и архивных источниках «Успенский» колокол иногда фигурирует под названием «Большой», «Большой Успенский» и даже «Царь». Вес языка колокола, диаметр которого достигает 4,23-4,3 м составляет 1750 кг, а сам колокол весит около 4000 пудов. Огромный размер «Успенского» колокола вызывал опасения: владелец колокололитейного за­вода купец Богданов с трудом получил разрешение на его подъем на колокольню. Рядом со звонни­цей соорудили специальную каланчу. Когда колокол подняли до середины нужной высоты, кто-то закричал, что Иван Ве­ликий шатается. В собравшейся толпе началась паника — возможно, намеренно вызванная мошенниками, покушавшимися на чужие карма­ны. Но все обошлось благополучно, и колокол занял предназначенное ему место. В него звонили только по высокоторжественным дням и вели­ким праздникам, а купец Богданов, пожертвовавший на отливку нема­лые средства, приходил к звоннице, садился на ступени, слушал и пла­кал от умиления. ( Г. Истомин. Ивановская колокольня в Москве. М., 1893 г.)

Следующий по размеру колокол, Реут (то есть Ревун — колокол с низким и тяжелым звучанием), весом в 1200 пудов, был изготовлен по указу царя Михаила Федоровича в 1622 году Андреем Чоховым, автором Царь-пушки. При падении вследствие взрыва в 1812 г. от колокола откололись уши, но после починки звук не изменился. Ког­да же сорок с лишним лет спустя в Кремле начался торжественный звон в честь восшествия на престол Александра II, Реут сорвался, проломив своды звонницы и убив несколько человек. По этому поводу митрополит Филарет предсказал неблагополучный конец царствования Александра.

Третий большой колокол в 1017 пудов, фигурирующий в документах под названием «Семисотный», «Великопостный», «Воскресный», обладал таким красивым тембром, что его специально приходил слушать композитор А.Г. Рубинштейн. В этот богато декорированный колокол Филаретовой пристройки, отлитый в начале XVIII века Иваном Моториным, звонили в Великий пост.

На нижнем, первом, ярусе Ивановского столпа висели шесть колоколов: «Медведь», «Лебедь», «Новгородский», «Широкий» (его диаметр больше высо­ты), «Слободской» и «Ростовский». Четыре из них участвуют в звонах. До XVII столетия звон в колокола первого яруса осуществлялся очепным способом (т.е. с колокол раскачивали с земли с помощью рычага). Почти все колокола «Ивана Великого» были в разное время перелиты, но сохраняли свои старинные названия. Родо­словие колокола излагается в памятных надписях, выли­тых на их поверхности.

Колокол «Новгородский» царь Иван Грозный вывез из Софийского собора Новгорода как военный трофей в Александрову слободу, откуда уже после смерти ца­ря его переправили в столицу. Вес «Новгородского» колокола составляет 430 пудов, то есть около 7 тонн. Украшающий его орнаментальный пояс примечателен изображением апостолов Петра и Павла, которые держат свиток с видом Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.

Колокола «Медведь» и «Лебедь» были перелиты в 1775 году литейщиком Семеном Мозжухиным. Оба они, весом около 450 пудов, имеют свою историю, которая началась еще в XVI веке. «Медведь» был отлит в 1571 г. в Александровой Слободе мастером Иваном Афанасьевым для Новгорода, но оказался на кремлевской колокольне, получив название по низкому ревущему голосу. Автором «Лебедя» — благовестного колокола Василия III — был работавший в Москве в 1532 г. немец Николай Обракер. Все три упомя­нутые колокола были перелиты из старых в XVIII веке с сохранением древних надписей, что является довольно редким случаем: на колоколах почти никогда не ставят литые надписи об их предшественниках.

«Ростовский» колокол привезли из Белогостицкого монастыря Ростовской епархии, отстроенного в XVII веке на средства ми­трополита Ионы Сысоевича — заказчика Ростовского Кремля и знаме­нитой ростовской звонницы.

Колокол «Широкий» был отлит в 1679 году мастерами-братьями Василием и Яковом Леонтьевыми. Его вес — 300 пудов. Название «Широкий» колокол получил из-за своих пропорций. На колоколе размещен необычно мелкий и плоский орнамент, который напоминает скань. Надпись занимает два ряда в верхней части колокола и продолжается на валу. Буквы рельефные и хорошо проработаны, поэтому надпись читается очень легко. Необычно лишь то, что слова отделены друг от друга точками. Звучание «Широкого» колокола очень певучее, продолжительное и долго не угасает после окончания звона.

Второй, средний, ярус колокольни занимают восемь колоколов меньшего размера, в том чис­ле украшенный иностранной надписью «Немчин», негромко звонив­ший «Глухой» работы Андрея Чохова и Игнатия Максимова и «Марьинский», выполненный для несуществующей ныне церкви Преподобной Марии Египетской московского Сретенского монастыря. «Даниловский» колокол Федора Моторина, родоначальника целой колокололитейной династии, украшен красивым фризом из шестикры­лых серафимов, что напоминает о символическом толковании колокольного звона как звуков ангельских труб. Еще пять колоколов располагались внутри яруса. А наверху поместили два Корсунских «зазвонных» колокола с очень резким звуком, объяснявшимся боль­шим содержанием серебра, и еще шесть других, по большей части бе­зымянных.

Наиболее древние из колоколов относятся к XVI веку. История колокола «Немчин» неизвестна: возможно, его привезли в качестве трофея в период Ливонской войны 1558-1583 годов. На верхней части колокола размещена надпись на немецком языке, выполненная красивым готическим шрифтом, с указанием даты создания колокола — 1550 год — и текст из Евангелия от Иоанна, приведенный в Описи колоколов 1749 года. (И. Костина. Колокола Московского Кремля. М., 1893 г.)

Немного моложе «Немчина» колокол «Корсунский», перелитый мастером Нестером Псковитиновым в 1559 году из колокола, вывезенного из Херсона, в те времена носившего название Корсунь. Третий колокол XVI века, выполненный неизвестным русским литейщиком, интересен абсолютно гладким корпусом, отсутствием декора и особенной формой, которая, наряду с известными аналогами, свидетельствует о его древности.

Еще пять колоколов воторого яруса были отлиты в XVII столетии. Колокол, известный в литературе под именем «Глухой», в настоящее время для звона не используется из-за имеющейся в его корпусе трещины. Видимо, благодаря ей тембр звучания колокола был глухим. Непригоден для звона и колокол «Марьинский». Его орнаментальное решение позволяет предположить, что отливал колокол Федор Моторин. К сожалению, дефекты литья отразились на качестве выполнения декора, а скола металла по нижнему краю свидетельствуют о возможном падении колокола в 1812 году.

Два колокола второго яруса изготовлены Федором Моториным: «Даниловский» и «Новый». Красавец «Даниловский», отлитый в 1678 году, декорирован двумя орнаментальными поясами, из которых верхний с растительными мотивами и жемчужником, нижний — с необычайно пластичными изображениями херувимов и серафимов с надписями. Из нее следует, что колокол предназначался для Свято-Троицкого Данилова монастыря, откуда его позже переместили на колокольню «Иван Великий». Колокол не используется при звонах, поскольу иммет трещину.

При возобновлении звонов в наше время на второй ярус были подняты два колокола XVII века, длительное время находившиеся на Соборной площади Кремля. Скорее всего, ранее они были установлены на звоннице Вознесенского или Чудова монастыря, и их сняли в 1929 году при сносе монастырских построек.

На третьем ярусе колокольни «Иван Великий» висят всего лишь три колокола, тогда как в 1749 году их было десять. К сожалению, в 1929 году, по решению советского правительства десять колоколов были отправлены на переплавку. Три оставшиеся колокола этого яруса отличаются небольшими размерами.

Колокол 1621 года весит 480 килограмм. Дата создания, форма и декор колокола с трилистником свидетельствуют о том, что он были отлит Андреем Чоховым и Игнатием Максимовым сыном Шпилиным. Почти такого же веса колокол 1647 года, украшенный изящным травным орнаментом, тонко проработанным рельефным изображением Голгофского креста и красиво исполненной вязью надписью. Третий колокол на этом ярсе выполнен Филиппом Андреевым в 1687 году для Белогостицкого монастыря.

Для Ивановской звонницы предназначался и знаменитый Царь-коло­кол. История его начинается со времен Бориса Годунова, повелевшего отлить колокол весом более чем в тысячу пудов и повесить на деревянном срубе. Однако в один из кремлевских пожаров деревянная звонница сго­рела, колокол упал и разбился. Алексей Михайлович приказал пере­лить его с большой добавкой металла, доведя вес до 8000 пудов, и поме­стить на Филаретову пристройку. Но царский благовестник повторил судьбу предшественника, разбившись при пожаре 1701 г.

В 1730 г. только что взошедшая на престол императрица Анна Иоанновна пожелала еще раз перелить обломки. Новый колокол должен был весить 13000 пудов (более 200 тонн). Отливка колокола та­кого размера представляла чрезвычайно сложную техническую зада­чу. Разрешить ее взялся мастер Иван Моторин. Прямо на площади ле­том 1734 г. начали устраивать печи. Первая отливка оказалась неудач­ной: печи прорвало, и металл ушел в землю, к тому же чуть было не начался пожар. Моторин начал подготовку ко второй отливке, но не успел завершить работу. Дело успешно продолжил его сын Михаил. Когда все сно­ва было готово к отливке, на площадь на всякий случай собрали 400 пожарных, и коломенский архиепископ Вениамин после молебна собст­венноручно затопил первую печь. 25 ноября 1735 г. литье было благо­получно закончено.

В целом декоративное убранство Царь-колокола — образец искусства барокко, в октором нашли отражение тенденции русского изобразительного искусства первой половины XVIII века и итальянская выучка скульптора. Скульп­тор Ф. Медведев, некогда посланный Петром I для обучения в Вене­цию, украсил литейную форму множеством орнаментов, надписей и рельефными фигурами Алексея Михайловича и Анны Иоанновны, ко­торые надо было очистить и прочеканить. Поэтому колокол так и оста­вался в яме, на решетчатом помосте, до 1737 г., когда в Кремле в оче­редной раз разбушевалась огненная стихия. Над литейной ямой вспыхнула деревянная кровля, а при тушении огня водой колокол не­равномерно охладился и треснул. Вначале его думали перелить, но по составленной смете расходы оказались больше, чем затратили на пер­воначальную отливку. Затем возник проект (правда, вряд ли осущест­вимый) припаять отколовшийся край, однако автор проекта, архитек­тор Форстенберг, умер от чумы 1770 г. Тем временем колокол продол­жал оставаться в яме. В 1821 г. по повеле­нию Александра I яму расчистили и спустили в нее лестницу для удоб­ства любителей достопримечательностей. На поверхность земли Царь-колокол извлекли только в 1836 г., водрузили на постамент и приварили сверху проушины-кронштейны, несущие державу с крес­том; механизмы для подъема колокола сконструировал строитель Исаакиевского собора в Петербурге, архитектор и инженер О. Монферран.

Посетители Кремля часто задают вопрос о возможности отреставрировать уникальный колокол, чтобы он мог звучать. Этой проблемой интересовались еще в XVIII веке. Сначала появились исходившие от литейщиков предложения о перелитии колокола. Позднее — о возможном впаивании осколка. Наиболее интересными были проекты 1890-х годов известных российских инженеров Н.Н. Бенардоса и Н.Г. Славянова. В конце XIX века в прессе даже развернулась дискуссия о необходимости реставрации колокола. Современное состояние техники, конечно, позволяет запаять существующие трещины и даже вернуть на место осколок. Однако при этом неизбежно пострадает неповторимый декор Царь-колокола. Тем более, невозможна его переливка в новый звучащий колокол, поскольку он является памятником истории, искусства и литейного дела. (И.Д. Костина Колокола Московского Кремля. Москва, 2007 г.)